СУРИКОВ.В."БОЯРЫНЯ МОРОЗОВА" - 15 Марта 2015 - материалы к урокам

Главная » » СУРИКОВ.В."БОЯРЫНЯ МОРОЗОВА"

00:05

СУРИКОВ.В."БОЯРЫНЯ МОРОЗОВА"

Василий Суриков. Боярыня Морозова.
1887. Холст, масло. Третьяковская галерея, Москва, Россия.

Василий Иванович Суриков вошел в историю русского искусства прежде всего как исторический живописец. В своих произведениях он показал историю, "творимую и движимую самим народом".

Суриков родился в Красноярске, в семье потомственных казаков, пришедших в Сибирь с Дона еще в XVI веке. Здесь обрел он первые впечатления, здесь сложились первые художественные образы. "В Сибири народ другой, чем в России: вольный, смелый", - писал Суриков. Ермак, Разин, опальная боярыня Морозова, Пугачев, Меншиков, ссыльные декабристы были для него не отвлеченными историческими героями, а близкими и понятными людьми.

Историю боярыни Морозовой Суриков впервые услышал в детстве от своей крестной О.М. Дурандиной, знающей о знаменитой раскольнице по рассказам живших там раскольников, либо по одному из рукописных "житий" о ней, распространенных в Сибири. Этот потрясающий образ запал в его душу и художественную память.

Боярыня Федосья Прокопьевна Морозова, наряду с протопопом Аввакумом, стала символом раскола Русской православной церкви. Именно она, отстаивая старую веру, пошла против самого царя и патриарха Никона, отреклась от всех своих сословных привилегий, от роскоши, в которой жила, богатства, которое имела, пожертвовала сыном и добровольно сравнялась с "простецами". Народ признал ее своей и такой сохранил в памяти, ее образ оживает в песне, в предании...

То, что мы видим на картине, произошло 17 или 18 ноября 1671 г. (7180-го по старинному счету "от сотворения мира"). Боярыня уже три дня сидела под стражей "в людских хоромах в подклете" своего московского дома. Теперь ей "возложили чепь на выю", посадили на дровни и повезли в заточение. Когда сани поравнялись с Чудовым монастырем, Морозова подняла правую руку и, "ясно изобразивши сложение перст (старообрядческое двуперстие), высоце вознося, крестом ся часто ограждше, чепию же такожде часто звяцаше". Именно эту сцену "Повести о боярыне Морозовой" выбрал живописец.

На картине Сурикова боярыня обращается к московской толпе, к простолюдинам - к страннику с посохом, к старухе-нищенке, к юродивому, и они не скрывают своего сочувствия вельможной узнице. Так и было: мы знаем, что за старую веру поднялись низы, для которых посягательство властей на освященный веками обряд означало посягательство на весь уклад жизни, означало насилие и гнет. Мы знаем, что в доме боярыни находили хлеб и кров и странники, и нищие, и юродивые. Мы знаем, что люди ее сословия ставили Морозовой в вину как раз приверженность к "простецам": "Приимала еси в дом... юродивых и прочих таковых... их учения держася". Но был еще один человек, к которому в тот ноябрьский день простирала два перста Морозова, для которого она бряцала цепями. Этот человек - царь Алексей Михайлович. Для царя она была камнем преткновения: ведь речь шла не о рядовой ослушнице, а о Морозовой - это имя громко звучало в XVII веке!

Трагическая судьба сильной и страстной натуры для художника неотделима от судеб народа, который противился никоновским церковным реформам. "Я не понимаю действий отдельных исторических лиц без народа, без толпы, - писал Суриков, - мне нужно вытащить их на улицу". При этом "толпа" у него не безлика, а слагается из ярких индивидуальностей.

Суриков хотел показать, как Морозова пробуждает в людях различные чувства, одновременно являясь средоточием этих чувств.

... Первый эскиз "Боярыни Морозовой" появился в 1881 году; непосредственно к работе над картиной Суриков приступил три года спустя, написав "Меншикова в Березове" и побывав за границей.

Поражает сила эмоционального воздействия всех компонентов полотна: формы, цвета, линейной композиции. Картина национальна не только по сюжету, восходящему к событиям XVII века, но и по типажу, архитектуре, характерному зимнему пейзажу, по трактовке цвета, звучная ясная сила которого сродни светлому мировосприятию русского народа. Суриков сумел выразить в великолепной живописи "Боярыни Морозовой"(1887, ГТГ) душевную твердость, самоотверженность, мужество и красоту русского человека.

Широкий пространственный размах картины, где доминирует мотив движения, но движения в неволю, знаменует неодолимость исторических судеб, которые могут быть поняты и понимаются художником лишь в их диалоге или конфликте, но в любом случае в их актуальной, — суровой и красочной — разноречивости. Для художника Россия всегда многолика.

"Боярыня Морозова" идеально воплощает замечательные мысли, однажды высказанные И.Е. Репиным: "В душе русского человека есть черта особого, скрытого героизма … он лежит под спудом личности, он невидим. Но это - величайшая сила жизни, она двигает горами… Она сливается всецело со своей идеей, "не страшится умереть". Вот где ее величайшая сила: она не боится смерти".

Впервые картина появилась на Пятнадцатой передвижной выставке и получила самую восторженную оценку современников. В.В. Стасов писал: "Суриков создал теперь такую картину, которая, по-моему, есть первая из всех наших картин на сюжеты русской истории. Выше и дальше этой картины и наше искусство, то, которое берет задачей изображение старой русской истории, не ходило еще".

Из воспоминаний Василия Ивановича Сурикова.

...раз ворону на снегу увидал. Сидит ворона на снегу и крыло одно отставила, черным пятном на снегу сидит. Так вот этого пятна я много лет забыть не мог. Потом боярыню Морозову написал…
Три года для нее материал собирал. В типе боярыни Морозовой - тут тетка одна моя Авдотья Васильевна, что была за дядей Степан Феодоровичем, стрельцом-то с черной бородой. Она к старой вере стала склоняться. Мать моя, помню, все возмущалась: все у нее странники да богомолки. Она мне по типу Настасью Филипповну из Достоевского напоминала. В Третьяковке этот этюд,1 как я ее написал.
Только я на картине сперва толпу написал, а ее после. И как ни напишу ее лицо - толпа бьет. Очень трудно ее лицо было найти. Ведь сколько времени я его искал. Все лицо мелко было. В толпе терялось.
В селе Преображенском, на старообрядческом кладбище - ведь вот где ее нашел.
Была у меня одна знакомая старушка - Степанида Варфоломеевна, из старообрядок. Они в Медвежьем переулке жили - у них молитвенный дом там был. А потом их на Преображенское кладбище выселили. Там в Преображенском все меня знали. Даже старушки мне себя рисовать позволяли и девушки-начетчицы. Нравилось им, что я казак и не курю.
И вот приехала к ним начетчица с Урала - Анастасия Михайловна. Я с нее написал этюд в садике, в два часа. И как вставил ее в картину - она всех победила
„Персты рук твоих тонкостны, а очи твои молниеносны. Кидаешься ты на врагов, как лев"...2
Это протопоп Аввакум сказал про Морозову, и больше про нее ничего нет. А священника у меня в толпе помните? Это целый тип у меня создан. Это когда меня из Бузима еще учиться посылали, раз я с дьячком ехал - Варсонофием,3 - мне восемь лет было. У него тут косички подвязаны. Въезжаем мы в село Погорелое. Он говорит: „Ты, Вася, подержи лошадей, я зайду в Капернаум". Купил он себе зеленый штоф и там уже клюкнул.
„Ну, говорит, Вася, ты правь". Я дорогу знал. А он сел на грядку, ноги свесил. Отопьет из штофа и на свет посмотрит… всю дорогу пел. Да в штоф все смотрел. Не закусывая пил. Только утром его привез в Красноярск. Всю ночь так ехали. А дорога опасная - горные спуски. А утром в городе на нас люди смотрят - смеются.
А юродивого я на толкучке нашел. Огурцами он там торговал. Вижу - он. Такой вот череп у таких людей бывает.
Я говорю - идем. Еле уговорил его. Идет он за мной, все через тумбы перескакивает. Я оглядываюсь, а он качает головой - ничего, мол, не обману.
В начале зимы было. Снег талый. Я его на снегу так и писал. Водки ему дал и водкой ноги натер. Алкоголики ведь они все. Он в одной холщовой рубахе босиком у меня на снегу сидел. Ноги у него даже посинели. Я ему три рубля дал. Это для него большие деньги были. А он первым делом лихача за рубль семьдесят пять копеек нанял. Вот какой человек был. Икона у меня была нарисована, так он все на нее крестился, говорил: „Теперь я всей толкучке расскажу, какие иконы бывают".
Так на снегу его и писал. На снегу писать - все иное получается. Вон пишут на снегу силуэтами. А на снегу все пропитано светом. Все в рефлексах лиловых и розовых, вон как одежда боярыни Морозовой - верхняя, черная; и рубаха в толпе. Все пленэр. Я с 1878 года уже пленэристом стал: „Стрельцов" тоже на воздухе писал.
Все с натуры писал: и сани, и дровни. Мы на Долгоруковской жили. (Тогда ее еще Новой Слободой звали). У Подвисков в доме Збук.
Там в переулке всегда были глубокие сугробы, и ухабы, и розвальней много. Я все за розвальнями ходил, смотрел, как они след оставляют, на раскатах особенно.
Как снег глубокий выпадет, попросишь во дворе на розвальнях проехать, чтобы снег развалило, а потом начнешь колею писать.
И чувствуешь здесь всю бедность красок.
И переулки все искал, смотрел; и крыши где высокие. А церковь-то в глубине картины - это Николы, что на Долгоруковской.4
Самую картину я начал в 1885 году писать; в Мытищах жил - последняя избушка с краю. И тут я штрихи ловил. Помните посох-то, что у странника в руках. Это богомолка одна проходила мимо с этим посохом. Я схватил акварель да за ней. А она уже отошла. Кричу ей: „Бабушка! Бабушка! Дай посох!". Она и посох-то бросила - думала, разбойник я.
Девушку в толпе, это я со Сперанской писал - она тогда в монашки готовилась. А те, что кланяются, - все старообрядочки с Преображенского.
В восемьдесят седьмом я „Морозову" выставил.5 Помню, на выставке был. Мне говорят: „Стасов Вас ищет".
И бросился это он меня обнимать при всей публике... Прямо скандал. „Что Вы, говорит, со мной сделали?". Плачет ведь - со слезами на глазах. А я ему говорю: „Да что Вы меня-то... (уж не знаю, что делать, неловко) - вот ведь здесь "Грешница" Поленова"…
Император Александр III на выставке был. Подошел к картине. „А, это юродивый!" - говорит. Все по лицам разобрал. А у меня горло от волнения ссохлось: не мог говорить…

Источник:http://www.tanais.info/

Категория: о художниках | Просмотров: 642 | Добавил: july71 | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Радуга красок -сайт учителя изо Афанасьевой Ю.В.